РАЗМЫШЛЕНИЯ    ------------------ ========================= =================== Лев ГУНИН            РАЗМЫШЛЕНИЯ                   МОЛЧАНИЕ    одиночество страшнее холода    сказал один поэт знавший имя    из плотного шафрана рождается день    сказал другой поэт и зажмурился    на проседи неба бестелесная перхоть деревьев    диалог продолжался    между ними лежали века    поэзия эти бессвязные пучки бормотаний    прерываемых хохотом вечности    зашитым в холод молчанья    запах грязного тела    железного ветра    и струи воды          ЧЕРНОЗЕМ обольстительность мысли заводит в тупик столкновенья то что разбег для растений ловушка для ног ни шага не сделать не по палубе тротуаров без якорей серых плиток в этом море земли разумное подчинение перевертыш коварства растительность жизни тянут древесные корни человеческих стоп продуктом искусственного антипода поэтизированием стихий        ЛОНДОН ни разу не посетимый мной    страна книжных героев    воспеваемых бардов    безвестных макиавелей туман опускается на подушку    темным бархатом    разукрашенными бортами    тауэром плывущим над темзой святая ночь опускается на дьявольское место и в глазах зажмуренных гвардейцев отражается тяжелое небо           ПАРИЖ клоака опасностей этот город бросался ко мне на шею одевая венок елисейских полей эйфелевой башни и бульвара монматр раскрывая объятья ночлега в виде двух студенток-итальянок и на площади республики усаживая в везущие на работу трамваи в кварталах арабских депанеров и польских пекарен в пассажах где скрывались рестораны проходило мое парижское детство сжатое до размеров зимы и за спиной ходила невидимая свита хранящая от случайностей грозящих потому что мой брат умирал за меня заморозив мою безопасность и купив у помощника дьявола пару будущих завитков моей никчемной жизни     ОБОНЯНИЕ симфония завершается скерцо пятый раздел многочастной формы желатиновые зрачки блестящего па раскрывается внутренность саквояжа многопрофильная панель расстояний раскладывает инструментарий                                     рецепторов-волосков тайная история покушений ненаписанные мемуары всплесков близкие дальние запахи-колоски набор хирургических инструментов лоботомия стальных ощущений пальпация боли  ее самой и рвота как экзистенция впечатлений последнее тутти клокочущего задыханья кровь бьющая изо рта в апатичном сне     БЕРЛИН двухэтажные эмки улыбок берлинцев на запыленном бархате центральных арен гимнастических улиц хлороформных деревьев металлических BMW амуры старинных кварталов захороненных в оправе прошлого века мраморе постаментов рукопожатии перекрестков надписях на домах стеариновые ноги прохожих гигантов телевизионных башен нищих витринок в окружении речи перегретых моторов и рыдающих спин двухъярусность жизни в виде у-бана с-бана на металлической табличке списка имен в обрамлении великих поэтов выдающихся музыкантов художников с гением антител драки на небезопасных вокзалах компании панков в вагонах с-бановских линий и расставленные в игрушечном мире вазы зданий тяжеловесность проспектов дружеская приемлемость стекла     ВАРШАВА дрожащие ресницы моей бывшей подруги переплетения света и тени в ее зрачке отражения деревьев в чистом стекле трамвая обезжиренные силуэты деревьев старэго мяста      готические очертания костелов-кляшторов    затаенная грусть ванна фонарей у классического подъезда дворцы прошлой аристократической знати и пьезоэлектрического настоящего дня выставки будни говорящие попугаи эксклюзивные магазины на маршалковской солидарность печали в отражениях глаз обезлюдевшие базары на праге одиночество густой толпы среди магазинов где гонка мелких покупок среди бледного сна братство замешанное на триумфе благородства без очертаний негласного траура исторической кривизны тела мое родство через предков с этой транзитной державой содержащей больше чем кажется яиц с душой мировых основ помноженное на Литву и Гродно где мне всегда жилось как дома приходится на трагизм кавалькады с возгласом "панове!" среди белого дня     ОБУЗА нет ее в коридорах раздумий глубокая трещина оврага пересекает равнину чела на каждой руке по два бульдога хваткой пасти держат в равновесии ежедневный моцион суетных дел превращается в мученичество из-за обуз дум неудачи мелких предприятий стекают трещинками раздумий фалдами аналитического синдрома каждая неудача превращается в десять калькулятором отчетности размышлений нет ничего вне этого взволнованного исчисленья в тысячах мелких укусов исчезает спина....  ПОСЛЕ ШЕКСПИРА манчестер губастен махаон монахини в монастырском подворье мохнатая шаль леди макбет в январе дровокола омут отпетости с кровавой каплей на лбу пижономания сэра элтона продавца пижам парикового лорда-нувориша певчего шута королевской семейки канадская падчерица убита в больнице задушена в автомобиле слеза изумрудная дэнди леннона love and flowers шестидесятых и арабского принца il faut леди винчестер железная леди в пиночетовской каске точит тэчет кричит тоном "patriot games": парные органы для бедных - роскошь вырывая глаз заезжего хулигана тони писает к крыши мерседеса на задушенную диану ирландский флаг и дядюшку тома вынимая из закушенного дебила новорожденного ребенка и рупор совести - ВВС     ВЕНА тени моцарта и сальери в синем небе над оперным переносные трамваи дождь мягкий немецкий акцент здесь оказаться до завершения жизни было ошибкой все кончено бой часов позолоченных это отчаянье слишком совершенна земная поверхность и кругла гуго вольф и франц шуберт взирают с источенных постаментов древние как бюсты римских сенаторов или шумерские бородачи здесь сам город заставил понять фантасмагорию смерти когда умираешь моментально становишься древним как сама земля шенберг берг и веберн рихард штраус все одинаково древние все пишутся с малой буквы когда мертвы нет ни зла ни добра нет всесилия смерти и всепоглощающей жизни все намного проще - и страшней усатые гвардейцы у одного из музеев похожи на кукол и незаметная родинка смерти у каждого на лице     СТОЛКНОВЕНИЯ в обнажении ницше и шопенгауэра играет второй концерт для фортепиано рахманинова будда в четыре руки передвигаются стрелки как змеи по парковым аллеям кант прививает черенок аристотеля к древу платона anima mundi гегеля играет в шахматы с синоптичностью спинозы на ковре философии здравого смысла вольтера начинается ветер железную голову декарта привинчивает тень анаксагора и гилель жестоким голосом призывает к себе цесарку шулхан арух досознательные рефлексии путешествуют иерусалимскими горами земля это три сферы одна в другой изумительная поверхность глаза косточка окруженная мякотью неба и косточкино ядро которое до конца не познать приближается конец времен завернутый в соприкасание конца и начала в нем бьют жилки тысяч начал и концов сменяются декорации и дворцы стираются тряпкой черной лавы в ожидании мягкого пепла вселенской зимы   ПЕТЕРБУРГ плохо выпеченное печенье размывание связей кровь реки в обнаженном граните как разорванной вены инжир под сводами железных вокзалов времен первых автомобилей бьется пространное сердце благородной чухонской зимы самый западный залив восточный более римско-романский чем сами тевтонцы более прочный чем монолитность креста простирает необъятные руки водами черных каналов гением северного барокко улицами в драгоценных камнях как изумруды в тяжелой оправе висят его беспредельные снасти петергоф эрмитаж исаакий адмиралтейство манеж мосты невероятные сплетни невозможные страсти ступают постмодернизмом птичьей лапой по мокрой земле   ИЕРУСАЛИМ высокомерной спесью охватив горы как щипцами соседствует царица алчности с потусторонним присутствием небытия нечеловеческие пейзажи откровения марсианского начала это страшное бескровное пространство безразличное к аномалии человеческого зла из базарного тель-авива поднимаясь в башню иерусалима воры мошенники и флибустьеры бронируют открытое окно с видом на смерть зловещие тени прошлого отыскивают соответствия в настоящем в скоплении безжалостно нависших кварталов излучающих чванливое месиво тщеславного зла  торговцы без пардона оседлали горы как вороны загадили человеческий муравейник вонью золота наполнили бестелесные сны пустыни на руинах страданий соплеменников выстроили свои храмы лжи       MILANO обертка сияющего шарма поролоновое ложе женские локоны на загорелой руке объявление невиданного купального сезона щипчики для сахара кофе с утра не режет глаза пресыщаемость солнцем бумажный стаканчик заполнен мороженым по края точно так же чувства не переполняясь наполнены грилем восхищенного сна   столица моды граффити на тонких подтяжках вензеля на дверях вожделение без клише сто тысяч острых желаний возбуждение от поцелуя лаконичность всех форм от автомобилей до женских ног пролетает восхитительная картинка вечный праздник озеро без берегов оставляя фантики Teatro alla Scala мозаичность жизни персонификацию грации Piazza del Duomo San Satiro Galleria Vittorio Emanuele     MONTRЙAL зимнее солнце атлантики без исторических параллелей луна в зените над американской сибирью зимой и флоридой летом срез балюстрады отражением в фонтанной воде купидоны квебекские пики рыцари и барокко старый город и порт крепости замки дворцы гора монт-рояль младший брат парижа и милана экзистенция шарма десятки местных сартров и камю бледная крепость европейской культуры на континенте американского чванства очарованье природы девственность земли несущий французский как пику с населением из итальянцев в трех центральных муниципалитетах утыкавший небо башнями тысяч церквей город - корабль ведет свое гордое тело сквозь хаос времен к вожделению мглы     ЛОБОТОМИЯ МИРА этот мальчик от бело-черного брака в автобусе по сан-лоран в сторону центра смышленыш головастый не ведающий тревоги он не знает еще что предназначен в качестве мяса для князей этого мира вассалов темного Князя - носителей власти  и зла дети из бедных семей обреченные на прозябанье это вчера они могли подняться из тощих недр нищеты сегодня за ними нет больше кинетической силы поднятия мечты их напрасны тонки одеяла защищенности одиноки они в классической форме старения в виде подстилки для ног мучителей эксплуататоров и врагов решается праздничная задача в голове прожигателя жизни одного из незадумывающихся счастливчиков ублажения тела пустышки перетекания из пустого в порожнее гения случайного гена принадлежности к родившимся в нужном месте вассалам гомункула банковского счета помноженного на анатомию крепостей задача ничтожества существование которого как мочеиспускательный рефлекс сами собой попадают в руки их деньги машины женщины дома влияние в своре веселых друзей подтрунивающих один над другим в пустом времяпрепровождении не наполненном и тенью смысла в мотовстве напыщенности амбициозной агрессивности юного пса играющего с жертвой зубами до хруста до последнего ее хрипа под лай и вой веселых своих собратьев обожающих кровь все кто у власти и каждый из них отдельно проживает тысячи блеклых жизней тех кто под ними за час своего ничтожества величия неосведомленности варваров восседая на троне из тел влачащих вериги недоедающих бледных существ в блевотине своих физиологических потребностей несомых как знамена армий поедатели свежих мозгов глаз гениталий безвинных страдальцев пьющие соки кровь жизненную силу бедных детей отправляются они на поиски развлечений как на битву древнегреческие герои как на подвиг сочувствия Прометей их беззлобная мертвая хватка все что есть в этом бессмысленном мире кроме бесконечных бесплотных поколений обездоленных неимущих безыменных тянущихся как приведенья к своему неземному концу Декабрь, 2000 - Август, 2001    Монреаль ============================ =========================== ===================