МАЭСТРО И БЕАТРИЧЕ
поэма-роман
1
Тяжесть грудей
твоих
совершенных
позлащенных
первородством
чуда
первого
прикосновенья
Нежность
уст
лакированных -
двух лепестков
раскрывшихся
навстречу
солнцу и ветру
Дыханье твое
розоватое
ароматом
благоухания
пропитавшее
губы
Двух долек
их символичность
заставляющая
краснеть
мужчину
Ты - продолженье мое
из ребра моего
вынутое
взращенное
из генов
обретаемых
в ребра веществе
скомпонованное
Властителем
Моя формула
инстинкта
мультипликации
2
Висим мы с тобой
в пустоте греха
в преступлении границы
падения
Раскрыто тело твое
моему
как раковина
тельцу
улитки
Какие кнопочки
клавиши
в мозгу моем
нажимаются
чтобы въехал
вложился
сложноустроенный
венец
мультипликации -
меч ее -
в ножны
механизма
сопоставления?
Сопоставление
с длиной Времени
поколениями
непостижимо
и чудесно
Врата свои
раскрывает оно
в мир иной
пропуская
чрез дверцы
свои
занимательные
3
Глаза твои кошачьи
Потягивания
Ленивые движения
хищника
Нерастраченная
молодость
пружинкой
невидимого
хвоста
Благость твоя
зло
и зло твое -
благость
в пучине
времени
в мирах
затерянных
между тобой -
и мной
между нашими
телами
в постели несмятой
лежащими
Молния охлажденная
замерзшая
привороженная
изогнулась
во тьме
зигзагом
ложа
небрачного
незаконного
грехопаденческого
Столетья летела она
замерзала столетия
и вот она
в руке моей
и твоих
касается
бедер она
Опытность моя
эгоизм обладания
собственничество
против
инстинктов твоих
врожденных
вместе с
легкостью
красотой
и кошачьестью -
инстинктов
манипулирования
Высекают они
искру пламени -
смех на моем лице
на граните
забетонированном
на маске - зеркале
страданий
лишенных
безвременья
И мы смеемся смеемся
разговариваем
звуки голоса моего
не как смыслы
а как ветер в пещерах
спонтанный
шелест дождя невидимого
или песка прибрежного
4
В Генуе солнце зашло
за горизонт матовый
тело твое розовое
чрез одежды переступило
закатом позолоченные
Ноги твои двинулись
по ковру тканому
подошвами прикасающимися
облатками шагов
невесомыми
Сны твои улетели
на север
в светозарный Милан
град моего
рожденья
в крови заката
купающийся
Глаза твои
как мед золотистый темные
в сторону луча
повернулись
мимо ложа мягкого
ложа сиреневого
Бедра твои сицилийские
лозой виноградной напоенные
несут бережно
как вино амфора
сосуд твоих
девичьих прелестей
сосуд до верха наполненный
греха причиной и сладостью
завещание Всевышним составленное
Горло амфоры - стан твой -
изяществом
затмевает клады
сокровищниц
переходит в сады плодоносные
и плоды - и вино готовое
разом в себе
заключившие
Твой пупок в центре его
без колец вульгарных
кромсающих
совершенней
ребра моего
а жить тебе некогда
без него
Вот он на уровне
глаз моих
как Венеция
с уровня сходней
каналовых
я северянин из Неаполя*
твоей южной красотой восторгающийся
твоим диалектом
полупонятным
экзотическим
острым
как кровь и вражда южного берега
Звучит для меня он как "Канцоньере"
прозванные
Rerum vulgarium fragmenta
но эти родные vulgarium
услаждают мой слух
упоительней
тысячеславной латыни звучной
и бесконечно правильной
5
Щебетанье твое птичье
игры твои полудетские
взрывы смеха прыскающие
в моем присутствии -
приговор мне
Стремленье казаться взрослой
манера покусывать губки
на глазах у других -
судьи мои
перед лицом собранья:
суровых присяжных
и публики
Английское
teen
статистом
предпоследний год в твоем возрасте
твой вид как будто уже не подростка
но и не совсем еще женщины
молчаливым укором мне
остаются висеть в местах
где мы появляемся
рука об руку
Заходит солнце
наступает вечер
неизбежным ароматом
песочным
наполнены клумбы
сереет на проспектах Неаполя
Не иду я домой
с репетиции
Отправляюсь к тебе
на высоту
в хоромы сапфировые
запахом твоим тонким
овеянные
6
Разве виновен я в том
что
тысячи преступлений
упали сразу
как бомбы
вороватые
с неба ясного
безоблачного
...что
ноги сами меня понесли
вслед за верзилой
в панковской куртке
чемпионом по бегу на короткие дистанции
и на длинные -
от тюрьмы
до полиции
Секундомеры прохожих
в их головах постукивая
мыслями их шурша
в этой схватке участвовали
"поднажми, панк-ворюга,
приударь за автобусом,
ты успеешь вскочить в него,
двери закроются"
а другие:
"догоняй, дядя,
пять шагов тебе
до светофора осталось,
отрежь от него панка,
спеши, пока машины не сдвинулись"
Попадали с пьедесталов
олимпийские чемпионы
треснули по шву трофеи
латунно-бронзовые
в нишах специальных хранящиеся
сбросил вор ношу свою
смешался с толпой
стал частицей ее
неотличимый в ней
Моя ли это вина
что ты оступилась
едва не грохнувшись
когда возвращал твою сумочку
инстинктивно поддержал я тебя
под локоток
но ладонь тут сорвалась -
сдвинулась
получилось неловко
неуклюже
так - будто мы
обнимаемся
Чтоб уйти от нее
от неловкости этой
избавиться
мы оба пошли
не сговариваясь
вдоль Via Chiatamone
мирно
беседуя
автобусы медленно нас обгоняли
словно кивая нам стеклами
в дымке зноя малинового
Вечерело
удивительно быстро
Удивительно -
чайки сюда долетели
ветер горячий
и - кажется - пыльный
посланный от Везувия
в лица дышал серой краской
под ноги нам ложились
несравненные тени
зданий Неаполя
и строки
поэтов зачатые
в местных кафе
на улице
всех поэтов
Giuseppe Marino
Giuseppe Messina
Luciano Somma
кружили вокруг нас
неслышно подглядывая
и витая
что-то колдуя
на лету
нас подначивая
Danzano
come ballerini i pensieri
sulla stanca pedana della mente
dispettosi fantasmi
nell'avida bocca della notte...
Разве виновен я
в том
что
трех попрошаек
самих всего на свете
страшащихся
разогнал я на тихой улице
когда мы подходили
к кафе Cantanapoli?
Разве в
том
заключалась
вина
моя
что
узнала меня
разомлевшая публика
что
почти на руках меня
к сцене вынесли
кисти мои почти силой
приставили к клавишам
Захватила меня в плен
кудесница-музыка
помимо воли моей
связала с тобой
понесли меня звуки
пряные
прямо к лону твоему
на виду глаз моих
от страха расширившихся
Кто ты мне? для чего? откуда вдруг?
но не слушают пальцы
вперед бегут
а вокруг безумствует
праздная
публика
кричат мое имя
улюлюкают
хлопают
выкрикивают старомодное
bravissimo
Вкус вина на губах
со вкусом вины перемешанный
твоя квартирка
на верхотуре
с видом на залив
Неаполитанский
бюстик Петрарки
портрет Майкла Джексона
мешанина
из
осколков времен
городов
городов
времени
Разве это я виноват
что
пальцы твои
потянулись сами
к давнему шраму на груди
туда
где пуля чиркнула
оставила метку
память по себе
по тому
кто стрелял
в моей юности
...в том что
пальцы твои дальше
пропутешествовали:
шрам в паху -
давний след ножевого ранения -
теребить
осязать
и ощупывать
и еще дальше
пальчики твои
холодные
проследовали
плоть тяжелую
набухающую
поднимая
одним прикосновением
Груди твои обнаженные
яркие
пятнами расплывчатыми
танцуют
и теперь
перед моими глазами
манящими
пассами
колдуют
над моими зрачками
уводя от реальности
в мир прозрачный и призрачный
в мир твоих прикасаний
твоего тела податливого
обжигающего
теплом истопленной печи
а горячее всего
то жерло вулкана
нутра твоего
жерло
жаром пышущее
нежным огнем охватывающее...
7
Как я ехал в метро
видел в темном стекле
собственное лицо
смуглое
выступающее
из черноты
Смотрели глаза его
из-за пленки слюдяной
одиноко
и безбоязненно
открывалась за ними
безбрежная пустота
пропасть падения
Мало было людей
на линии
Metropolitana Collinare
все они другие
простые
заботами
каждодневными
оседланные
Свою вьючную покладь
несут они
по платформе метро
вносят в вагоны
ею придавленные
ни о чем не задумываются
беззаботные
жизнь их богата
мелкими радостями
ресторанчиками
болтовней
с соседями
Моя жизнь
искусственна
как неоновый свет
рукотворна она
и чиста -
гордый замок
одинокий
на вершине скалы
комнаты ее пусты
ненаполненность их
пугает -
как в руинах Помпеи
холод в них
Даже мне самому
иногда не под силу
жить в них
в их
совершенстве
таком абсолютном
без изъяна
без червоточинки
Тянутся в них миазмы
пары-наполнители
призрачных образов
мастера
Тянутся в них
газы токсичные -
щупальца
невесомые
сторукие
миражи
пальцы
ГРЕХА
моего
8
Вышел
на станции Dante
в ночной холодок
побродить
походить по улицам
не доехал
до
назначения
Колонны
фронтоны
арки
колоннады
запредельной
красотой
окружили меня
со всех сторон
окружили
своей красотой -
совершенней
красоты женщины
укоряя в измене
обличая
ответа требуя
Разве мы не
самодостаточны? -
вопили строения.
Не совершенны?
Что может сравниться с нашей
лепкой богатой
дороже золота
с куполами тяжелыми
тяжелее
персей женщины?
Разве тебе надоели
мостовые древнего города?
храмы ни с чем не сравнимые
роскошь стен в лепке и росписи?
мрамор нежный и твердый
как бутоны роз как соски набухшие
гранит отшлифованный
бронза и золото?
Разве есть предел
бесконечной
Красоты Нестареющей
океану того в чем ты жил
вселенной искусства музыки
бесконечных стихов
вариантам - как жизни ангелов?
разве есть конец
Городу Заливу или Везувию?
Мало ли было тебе всего этого?
законной жены
проституток богемных?
нескончаемых
экстравагантностей?
Разве мало было
море морем писать
кисть окуная не в
палитры выемки
а в баночку с соленой водой
из волны наполненной?
этой кисточкой по телу жены рисовать
осыпая следы поцелуями?
на сцен постаментах как богу стоять
под крики восторга рев публики
видя рты от них задыхающиеся
встречаясь глазами с глазами поклонниц твоих
от экстаза в трусики дорогие мочащихся?
Разве солнцесияющий яркий Олимп
так пресытил тебя
так этим пресыщением вымотал
что забыв себя ты так отчаянно бросился
в волны жизни другой
и украл у себя
прежний мир всю вселенную страстную?
И украл у нее
жизнь такую как без
твоего вмешательства
ей бы выпала...
Duomo
Certosa di San Martino
Porta Capuana
Via di Posillipo
вокруг меня каруселью
кружились
их тени друг на друга ложились
мазками
безумного мастера
творца Моны Лизы
или безумного Рафаэля
Benozzo Gazolli
впрягал меня в своих
образов колесницу
отраженных вуалью
уличных теней
Отражения плавали
всех усопших
лошади ржали
ступени скрипели
гранитные
как деревянные
доски
палуба
шхуны-города
в свете моря лоснилась
и мертвые головы
тысячелетних повешенных
в песок языками выпавшими зарывались
Ночью началась буря
море ревело
В моем доме звенели хрустальные подвески
И от окон до окон как тень долетала
Беатриче-Лаура
Лаура-Беатриче
.........
Утром забылся
в полудреме коварной
Мерещились лица и лилии...
В час - звонок телефона
Лаура-Беатриче на проводе
О, контраст! я забыл про него -
ужасно!
Твой голосок
пробивает меня
электрическим током
Тонкие линии
перпендикулярные
тело мне сверлят
свербят
анимируют
Чувствую
как
напрягаются мускулы
все напрягается
теплой волной ожидания
укрывает
покрывает меня
Все забыто
Это - иллюзия
это сна продолжение
сладкое
И платить за нее -
знаю -
придется потом
дорогой ценой
9
День вставал
как Эол из воды
будто земля
была свежерожденная
будто это самый
первый был день
мира
только-только
сейчас
сотворенного
День из моря вставал
как Афродита из пены
только-только
рожденная
нагая
непорочная
Залив колебался
миллионами искр
серебряных
золотистых
багряно-малиновых
яхты скользили
по волнам его
как насекомые
Город из дымки
возникал как мираж
колеблемый
и невесомый
Взбираясь
вверх по склону горы
покрывал он ее
восхитительным сгустком
эманации
чувств
символов
и сигналов
аномалией
поросли
чужеродной
человеческой
Между
поясом
где стоит одна земля
целое состояние
и поясом
где бросила якоря бедность
моя Лаура-Беатриче дремала
укрывшись простыни
покрывалом
дремала нагая
как Афродита
не сбросившая еще с себя
остатки пены
"Далекая Возлюбленная"
мечта Людовика
и Вертера
недостижимая
как руки движение
Приближал обман зрения
близость отдаленной горы
окна открыты
зной вечерний не спал еще
влетали и вылетали
из окна ангелы
трубили трубадуры
гномы скользили мимо тебя
и ткали свадебную твою
одежду белую
Но не будет свадьбы
не для тебя она
закрыты на засовы двери
Santa Chiara
достался тебе
принц
с червоточиной
сигаретный ожог
на червленом короле
пепел несоответствия
на судьбе твоей
девичьей
Письмо от матери
из Палермо
на тумбочке
легковесно
забыто -
отброшено
Грезятся тебе
замки
от заката розовые
средневековые
балы
ржущие
кони в доспехах
Ты проходишь по зале
готической
с чернью на галереях
вассалами
в отдалении
Ведет тебя за руку
молодой король
ослепительно-галантный
коронованный
Молодой король
с бородкой клинышком
с мечом на бедре
властно ступающий
с глазами как звезды
могучий как вепрь
как боец реслинга
сапожками дорогими
по ковру
перед вами расстеленному
шагающий
Ты - обнаженное сердце
саможивущее
ты - чудо
единственный раз этим людям
явившееся
для тебя
и ради тебя
существуют они
чтобы всю свою жизнь
потом вспоминать о тебе
Ради тебя
каждый из них
готов умереть
без колебания
в счастье
блаженном
от чести такой
свой живот за тебя
готов принести
каждый юноша
как цветок
невесте своей
Ты здесь для того
чтобы семьдесят лет
повторяли как эхо
"я был там"
"я присутствовал"
"я видел ее"...
Но в этой странной
действительности
на земле изменившейся
в древнем городе -
раскинутом
на лугах времени
на берегу моря
как полотно просыхающее -
крадется от двери
к тебе
немолодой фавн
с бородой
в проплешинах проседи
с шевелюрой
черной еще и густой
но поредевшей
и дымом сигаретным пропитанной
твой анти-король
и анти-герой
жизнь за тебя
способный отдать
разве что из прихоти
В охапку тебя берет
жестом собственника
жестом скупым
ростовщическим
на другие способны
лишь пальцы его -
когда скованы
с клавишами /
с дирижерской
палочкой
В охапку берет
смотрит в глаза
через простынь целует
поглаживает
и ладони его
нежные музыкальные
тела твоего обнаженного
касаются
Голова его
псевдо-рогатая
с твоей головкой
соприкасается
и ладонями тело
твое ощутив
начинает он трогать
всю тебя
всю тебя -
от головы до пят
Ячейка в улье
бетонном
на двенадцатом этаже -
это церковь твоя
простынь -
платье твое подвенечное
ложе - паперть
идешь ты к венцу
нагишом
в чем мать родила
по ступеням каменным шествуешь
не розы - грязь бросают в тебя
ротозеи вокруг сгрудившиеся
не лояльность свою
а в поджатых губах
демонстрируют кнехты
презрение
ты - игрушка для фавна
ты - флейта его
ты - орудье звучащее
похотью
инструмент на котором
своим колдовством
он выводит
мотив полуденный
в полудреме скользят
извиваясь
тела
их замедленны сном
движения
Ты - волшебная флейта
в пальцах его
ты звучишь глубоко и возвышенно
в этом стоне твоем
бытия глубина
в нем агония
стона предсмертного
Гасит блики Залив -
феерических искр -
волны стали серебряно-серыми
солнце ало висит
словно отяжелев
и кроваво за Гору падает
Как в подзорной трубе
воздух летний синел
и густел
покрываясь вздохами
только Фавн не устал
а на Флейте играл -
бородатый Маэстро
влюбчивый
10
Вздох...
Морская вода приливает сюда.
С шипом тихим назад уползает.
Выдох.
Так вот тысячи лет
Солнце снова в зените
Пасмурно
Дни бывают когда
солнце - из-за стены
и светло
и как будто сумрачно
и слепит глаза
и пеленой непонятной
заволакивает
Так Светило себе
выхода не найдя
сквозь все поры
земные
сочится
просачивается
как пот или кровь...
Душно...
В оперном театре шла "Травиата"
после
Werther
Rigoletto
Madam Butterfly
Верди мат поставил
заносчивым немцам
кроме Тангейзера
два - три сезона
не имеющих тут ничего
В полумраке
задумчиво лица
белели
оттеняла оркестра игра
пенье солистов
неожиданно тонко:
то ли маэстро был пьян
то ли в сопрано первые скрипки влюбились
Дюма
был бы польщен
Как пронзительно-внятно
звучала трагической музыки
нота -
так играла
Судьба
на надтреснутой
лире души
и в кармане
как нож
холодил мою грудь
телефон портативный -
ключ запасной
от квартирки твоей
на двенадцатом этаже
За кулисами стоя
и зал озирая притихший
я увидел
(по диагонали
к сoin numero deux)
двойника твоего -
проекцию
мыслей моих
на стене "номер пять"
это было лицо твое бледое
полупрозрачное
полуреальное
белое лицо утопленницы
огромная проекция невидимого кинопроектора
Вздрогнув я отступил
в лабиринт закулисных проходов
шея моя напряглась неожиданно словно под гильотиной
ноги полуподкошенно
меня в ложу резервную вынесли
на проходе в нее в полумраке
мне явились души эллинов основателей города
окружили меня
щитами мечами
своими шлемами островерхими
Самый старый и знатный
держал в руке скипетр римский сенатора
а в другой руке книгу греческую
с мне неведомым прежде названием
(..........) **
Робко взглянул я на место
где видел твой проникаемый образ
и заметил там женщину
с очень похожим лицом
те же скулы
разрез глаз таинственный
необычный -
как у тебя
та же форма лица
те же губы
и та же прическа
но не ты
Как совместить
две этих разности
как прочитать их
не знал я
но она на меня обратила
свой рассеянный взор
как бы импульсу соподчиняясь
спонтанному
Был он весточкой от тебя
был он ЗНАКОМ
мне начертанным на воде
письмом принесенным голубем в клюве
Я звонил из фойе
слыша еще "Травиаты" трагичные звуки
взял такси перед театром
Уже по-летнему вечерело
расплывались машин огни
(будто шел дождь)
в красноватые кляксы -
зажигались рекламы везде -
дорога отсвечивала красным и белым
я в квартирку твою вошел
взял тебя за руки
прильнул к тебе головою
наслажденье мое
и несчастье мое
дорогой подарок бесполезный
Без лишних слов мы делали дело
древнее как человечество -
или еще древнее
холодны были твои дрожащие пальцы
на лице - страданье с наслажденьем
глаза твои загадочные
как глаза сфинкса
смотрели
двумя бездонными мирами
знаками неразгаданной правды
Грустными были твои движенья
в твоих чертах неизбежность оставила метку
свила гнездо одноглазая птица
смутных решений
ступенчатых осознаний
Такая ты была мне еще дороже
как ребенок мой
как мое искусство
неземной ты была
бесплотной отрешенной
невозможной
в этом материальнейшем мире
....
11
А назавтра начинались поездки
Вена Лондон Париж Варшава
Я в настроенье прекрасном вернулся
Спальным вагоном Вена - Неаполь
На диване пестрели газеты
На телестанции Dze Rajuno
Целый час обо мне говорили
На перекрестках цветы...
Было ветрено и многолюдно
В своем красном "Порше" спортивном
Я отправился к Лауре-Беатриче
Забыв начисто о дотошных журналистах
Соглядатаях и сплетненосцах
Сухопарая дама открыла
Чопорная с рысьими глазами
Объяснила что живет одна в квартире
И того кто жил до нее не знает
Как иглой мне кольнуло в сердце
Дыхание перехватило
Где моя Лаура-Беатриче?
Где моя девушка из Палермо?
Я спустился
Лопотали туристы
Голосили звуки города в танце
Мне же виделось только неподвижное небо
Небо без жалости без состраданья
Неподвижное небо сырое
Поглощающее живущих
Своей вечностью надчеловечной
Своим куполом необозримым
Нет гармонии в мире Нет песни
Допеваемой
На середине
Обрываются люди и звуки
Как диалоги в древних телефонах...
12
Был пустым наполненный город
Пусто в квартире души
Словно треснули времена и пространства
И я себе чужой непонятный
Вот я мальчик больной беззащитный
В захваченной Вермахтом Польше
В одном из домов Варшавского гетто
Вот подросток я в сталинской России
Сын расстрелянного "врага народа"
В мое тело впивались иголки
На губах было сухо и горько
Мое "я" разбирали на части
Муравьи с человеческими головами
Века спрессовывались до секунды
Тысячелетья в минуту вмещались
Вращались обезумевшие стрелки
Со скоростью превосходящей световую
Сматывалось как ковер пространство
Явились мне мира ребра и кости
Чтобы дать понять - ничего не существует
Все иллюзия обман крючкотворство
Нам навязана необратимость
Как ярмо волу как скакуну всадник
В нашем мире все частность
Даже звезды частно существуют
Для законов общего формата
Нас как будто не было и нету
Мы для них даже и не тени
Разве что отраженье света в каплях
Может быть мы дымка испарений
Когда тают стеариновые капли
Или неосознанно движенье
В тех мирах где наш мир пылинка
Как мальчишка растирая слезы
кулаками
Я сидел на камне
Видя одинаковые волны
Видя дальше горизонта дымку
Я смотрел на море как на карту
Как на план неведомых событий
Растворяя мысли в этой чаше
Где они шипели и бурлили
Не было отныне ни начала
Ни конца а только бесконечность
И за ней стояло не пространство
А орудье неземного мира
Неаполь, год любой
=============================
* - Северянин, живущий в Неаполе
** - Вариант:
Все они разлетелись
как только дверь открыл я массивную
в ложу входя приседая на краешек
сам себя не помня от страха прежде
мне незнакомого
copyright ©
Лев Гунин
==========================
|
|