===== Лев ГУНИН ИРОНИЯ цикл составленный из стихотворений 1970-х - начала 1980-х годов (со вставками 1999 года) ИРОНИЯ ирония брония оборона линия вонь "я" броня на черепахе на бронтазавроние на пуленепробиваемом гусеничноходотанкомоние ирония брония оборона вонь мания! зубоскальство подтрунивание "в обороне я!" ироония по коням! орден Тевтония пусть только тронет, а! у индивидуальной иронии глаза посторонние наглые ранние суконные носители ее безбронные безбранные безпоклонные они платят если катят бочку своей иронии остроязыкие они пики острые языки в грудь втыкают себя убивают потому что знают: жизнь не мила там где все подпевают подхалимничают виляют они платят казне царской без края у государственной иронии глаза страшные пустые бездонные они смотрят чиновников жопами издеваются над холопами плюют в лица спермы хлопьями крыльями мохнатыми хлопают гнилью трупной индивидуальной иронии затыкают дыры в бюджете государствомонии пищат как крысы жрут помет зловония эти глаза государственной иронии они стреляют как дула пушек плюют огнем поэтов вешают и разговаривают с пешими тюрьмами свежими у бюрократической иронии глаза страны бездонии дармоедовщины безнаказанности обязательствами не связанности травли остроязыких рифмописальщиков описальщиков рисовальщиков геноцида и агонии цвет глаз бюрократической иронии за ней стон добиваемых хрип умирающих гонимых сгорающих их ирония - беззакония миллионов агония а тронь ее упадет трон ее погребет под собой толпы миллионные вот какие они тронные конные если им надо - казни миллионные если им надо - реки крови бездонные сорок или сто - миллионов - им смешно ха-ха-ха ... иронов над ними иронизирующим пикирующим воришками обзывающим шокирующим - ирония бюрократов это пуля в затылок виселица безработица нищета в лучшем случае окружение стукачами шавками добровольными платными лагеря тюрьмы соглядатаи штатные надсмехальщики бюрократам подвластные добрая ирония в виде погони за линией где свод наклонный сходится с землею она над собой ирония исподтишка тихая сонная в мире правит ирония злая никто не скажет "брат мы ведь все умираем" отчего умирать неудобно? почему это зло догробно? зачем мы друг друга толкаем? зачем нам броня такая? тяжело от нее... умирая лучше пойдем друг за дружкой прямо к могилы краю тихо умиротворенно послушно безвольно покорно... ирония - бунт позорный? сопротивление Смерти? мерило земного отчаянья? наше последнее чаянье? я - не верю вы - верите? государств ирония - Смерти оборона от бунта индивидуальной иронии? от бунта Любви истерики? я - не верю вы - верите? подите спросите ответ найдите и мне принесите в черном корытце в белом ушате в желтой тетради к синей кровати - и уйдите спать не мешайте отпустите ступайте (...доживать) и прощайте ПРОСЧЕТ от зеленой горы два шага до вокзала сказала как успеть? плечами пожала он губу закусил и пошел - как сказала но - оказалось - этого мало СЧИТАЛКА Рев самолета.День. Синей машины тень. Встали дорогой львы. Лица твердят: "Увы". Есть на траве трава. В мареве красных два. Белый халат. Колпак. Рамка тебе не враг. Серый приемник. Руль. Звуки речей, как нуль. Синий капот. И герб. Молот на нем и серп. Падают вниз два льва. Снова "один" - трава. Глаз разряжен и пуст. Слышится кости хруст. Ветер гранит стекло. В мире бессмертно зло. Слово как камень: "Есть!" В цифрах вам будет месть!.. СМЕРТЬ СЛОВ (четырехлистник) РАЗЛОЖЕНИЕ разлом разбег ...лом ...бег раз миллиардов сто двеститысячмиллионов ...онов он и она и их ребенок вона! ЧАСТИ (ИМПЕРАТИВ) настоящее существительное подчиненное подчинительное какое? и длительное и возьмите слабительное простите - как? и повелительное! и выйдите-ка! ГОЛ голова гол гул угол (штанга?) угловой! играю в футбол своей головой гол! вой! из угла выбегает угляк угловой (Осип Эмильевич! Тут ... за тобой) бой отбой! кажется, первый? второй! как удобно играть твоей головой - из ворот выбегает вратарь молодой и за поле ее катит вместе с собой НЕ мы не не мы нем мне не рабы рыбы крабы бы но не мы не рабы мы немы как рыбы рабы не жизнь не умирание на жизнь на умиранье рыбы - рабы не крабы мы рыбы на жизнь на всю жизнь на все умиранье жизнь? жизнь - умиранье _______ ДИАЛОГ Поручик что у вас с головой? Я брился зацепился за бритву упал встал еле живой Вы со мной? Я учился закатился в угол за этой десной освободился Кто вы такой? Я учился... Но тогда не со мной Я добрился добился изменился ротмистра съел лечился разделился на две по одной с вашей луной водился пробился и снова в строй Подожди под этой стеной Я приду за тобой Через век Постучу - открой Постой Не забудь Помахать рукой под стеной ... под стеной ... под стеной... Так что же с твоей головой? СЛУЧАЙ * * * Мечет карты драгун. Господа офицеры вкруг стола собрались. Ветр шуршит словно мышь. Лица жёлты в огне цвета вспыхнувшей серы. Тихо шепчет, как ветер спросонья, камыш. - Туз. - Шестёрка. - Валет. - Вдаль плывут облаками Слава, Честь и Любовь - тень грядущего дня. Шёлк травы и сиянье свечей под ногами. Сверху: только луна - круп лихого коня. Туз ... Шестёрка ... Валет ... Лица светят сквозь воздух кожей бледно-сухой, словно выцветший фетр. К облакам прикасаются ветви берёзы, как рука к кобуре или к яблоку свет. Ночь. Шаги. Стелет рухнувший дым неподвижность покоя и воздуха складка. Кто-то вышел: колышутся ветви за ним, тень его на траве. Взял листок из тетрадки... Сладко пахнет трава. Пряный запах земли словно мысли о женщине мхом отражает... Кто-то ломится в лес. Свищут ветви за ним, а идущий их крепкой рукой раздвигает. А сидящий на корточках молча застыл. Смят вспотевшей ладонью листок из тетрадки в кулаке. А живот копит влажный тротил, заполняя себя, твёрдым став, как под скаткой. Поцелуй. В карауле застыла трава. Не шевелится. Каждый листок как из жести. Обнимаются .. Вновь на плече голова. Постояли. Ушли. Тень застыла на месте. Как же плакал поручик! Худое лицо - всё в слезах - его кверху глаза подымало. Там седая сосна, вся на фоне берёз, скальных стен и небес, волны игл качала. Скомкал листик - и бросил. Поправив ремень, китель белый одёрнув, пошёл к тем, на поле. Тихий хруст под ногами - и белая тень, и уста его шепчут: " Не боле ... не боле ... " НЕ РЫБА - НЕ МЯСО ни оттепель ни лето ни зима какое перевернутое время! как будто вместо правой левой в стремя все задом наперед везде аврал барахтаются под ножом опилки трепещут стружки под мотопилой марионетки-люди под рукой каких-то страшных сил как недосилки "семь" как топор отсюда бег растет трагедий увяданья разложенья и легковесности что хуже всех невзгод что через век иль раньше приведет к концу наш мир как пулю без движенья и на часах не десять и не два и ортодокс запутался в расчетах что "рыба" и что "мясо" и на счетах считает он людей по "головам" "шулхан арух" листает и вздыхает он слова "парве" не найдет никак на пейсах снег подрагивая тает и в таянье рисует тайный знак какая тяжесть скрыта за абрисом какой во всем есть многозначный смысл? но хуже если нет вообще в нем смысла а просто так все в мире просто так ни для чего: ни подвига ни мысли ни смысла в героизме ни отчизны ни мудрости-премудрости... Вот так. и жизнь уходит в прошлое затак и обрывает существа затакт до перехода в такт и обрывает нас невозможностью и состоит из них из невозможностей как из ошибок стих и тает на коленях скорбно тает... ГОД 1972-й Пёстро-красная толпа серых людей. Мир расколот надвое между "старым" и "новым". Дождь, который не идёт, но должен идти По сводкам информбюро погоды. Город разрывается на две части, Запахи встречаются в воздухе и не могут слиться. Люди одни, и их не терзают страсти (которые были бы ещё чем-то, кроме людей, Но так не должно случиться). Осыпающиеся стены домов, фонари И убеждение, подсказанное свыше, Что крушение мира внутри Есть крушение мира снаружи. Я вспоминаю тридцать девятый год, Хотя я родился в пятидесятых. Тогда тоже боролся народ И "правофланговые" за победу пролетариата. Никто не верил, что будет война. И было подписано Потсдамское соглашение, Но мир был расколот и выпит до дна, и началось многомиллионное отступление. Теперь, правда, нет фашистской диктатуры, - Но у нас диктатура пролетариата, и значок ГТО с комплексом физкультуры легко заменит слесаря на солдата. Товарищ Иосиф ушёл в небытие, Но в бытие и в спасении рабства Товарищ Иосиф II в белом мундире Встречает семидесятый год как год воскрешения из мёртвых. И открытые створки больничных казарм, Как открытые створки преисподней, Напоминают о деяниях тридцатьдевятых Российской Империи единонародной. И серый орёл атрибутов России Заменен на серый цемент построек из камня: Как распятый Иисус заменен на Ярило - Бога цвета пролетарского знамени. Улицы, залитые светом неона, Сумерки, ореолом кружащиеся над светом, Ремонтирующиеся магазины, как взятые крепости, знамена Которых отданы на растерзание. Везде, где проходит память, следы Разрушения ради бесчеловечности, Гигант, воздвигший заграждения на тротуарах, Как перенесший будущее из безвестности. Гигант, который выкрасил в яркий цвет Обои и камни, и магазины, Гигант, сокрушивший сияющий свет И разделивший на две половины, Гигант, воскрешённый из пепла развалин, Из гордых языческих рун и строений, Рождённый из времени и названный Временем, Языческим именем Трёх Поколений. ЖЕМЧУЖЕНА У второгодника Ивана, стукаришки и подлюгана, не быть Жемчужине "иной", а быть ей Жемчуга женой. По принуждению ошибки она склоняет стан свой гибкий перед проклятым Жемчу-гом, как под тяжёлым утюгом. Так (раз в начале было Слово) из-за ошибки чей-то новой и я как будто предназначен судьбе трагичной - не иначе. Потомок отпрыска Нафтали, я из холодной серой дали влачу свой код предназначенья, как кто-то - банку без варенья. Но если даже бюрократа ошибка больше, чем гора - надежды нет и нет возврата тому, что стало в Тех мирах... И, если код ошибки высшей записан на мою судьбу - я никуда не убегу: всегда беглец, повсюду лишний... КВАРТЕТ (Подражание любительской поэзии) Дружной толпой они что-то в ночи совершали. Мяли матрацы, ворочались, громко стонали. К спинам от пота слегка прилипали простынки. Дико скрипели кроватей высокие спинки. Шумно дыхание тёплой волной вылетало, каждое тело ложилось, садилось, вставало. Громкие фразы, как дробь, разлетались по стенам. Влажно блестела в оскале губ слюнная пена. Коротко слали друг другу простые приказы: "Все, ты наверх", или "Хватит, меняемся", "Быстро и сразу!..". Альт и сопрано без умолку всё говорили, часто пищали и тихо друг друга хвалили. Тенор бубнил, словно твёрдо избрал остинато, бас торопил, будто всё порывался куда-то. Были вульгарны сквозь зубы стрелявшие вскрики. Альт и сопрано моментами пели, как скрипки. Влажно блестели лучи электрической лампы. Что-то алело внизу в виде скошенной рампы. Тихо курился из мрамора дым сигаретный, были разбросаны по полу горстью конфеты. Шторы задёрнуты. Бронзовый бюстик на полке влево бросает огромную тень. Три заколки вместе валяются с краю ковра сиротливо, тень от пальто их собой прикрывает стыдливо. Кончен концерт. Всем квартетом встают, собираясь. Чёрные "Волги " к подъезду внизу подъезжают. В них увезут себя в облаке только мужчины. Двое - сопрано и альт - снова лягут на спину. Трогая груди и крылья ноздрей раздувая, будут лежать, все подробности вслух вспоминая. Тенор и бас среди лестниц, в костюмах, коврами будут ступать, ощущая тепло животами. Будут идти, сознавая, что сделано что-то, что позволяет им жить с ощущеньем комформта. Коже их туфель удобных потеть не пристало. Но на одной неопознанно капля застряла, вместо того, чтобы лоб был в пупырежках белых... Чёрная кожа одной только каплей вспотела. Но, утопая в ворсистости мягкой подошвой, туфля для капли являлась огромною ложкой. Три волоска эту каплю с подошвы смахнули точно тогда, когда тенор уселся на стуле. Пальчики бегали врозь секретарь-машинистки. Трубку кололи насквозь однотонные писки. Тенор и бас обрели себе новых партнёров, тщательно их отбирая для сольного хора. ВОСПОМИНАНИЕ О ЛЕТНЕМ ВЕЧЕРЕ В СОЧИ Я связан с надеждой, штурмующей голые дни, и голые пляжи шумят под моими ступнями, где в белом песке утопают бутылки " Арзни" по горлышко - так же, как я утопаю в пижаме. И ночь не идёт. И алеет ещё небосвод. И жёлтая пыль в запоздалом луче золотится. И я отвечаю на целое море невзгод одной простотой, что в улыбке моей уместится. Асфальты. Каштаны. К полудню и скверы пусты. и в летнем кафе между пальмами мне лишь не спится. А море за стенами бьётся в жующие рты, и зеркало сбоку нечаянно блещет, как спица. Не с теми, а с теми, кто купит набор орхидей, кто в ванну тяжёлую, с пляжа придя, окунётся, я пью пепси-колу и ем запоздалых зверей, с которыми лучше и дышится солнцем, и пьётся. Пижама напрасна. И ночи задумчивый душ свечением звёзд - тонких струек его - не прольётся в ближайшие час или два, и лишь вечера жидкая тушь на южном гербарии дырку оставит колодца. А грузные туши тюленеподобных людей, как с краю холста, на полоске песка золотятся минутными сфинксами в хаосе внешних идей, очисток грейпфрутов, одежды и просто эрзаца. А я, как корабль, штурмующий вечные льды немой неподвижности с солнцем застывших, уставших, приду словно в гавань, в уживчивый вечера дым, с улыбкой к стеклу, как к надежде случайной, прижавшись. УХМЫЛКА проходят столетия без права возврата рушатся врата городов падают бюсты царей исчезают в никуда дворцов кораблей туши тюленеподобные рождаются поколения моронов грубиянов невежд циников мутантов Времени только ухмылка остается ухмылка иронии в ней весь секрет вся тайна мира планетарного она отмычка в логово держателей истины чемпионов лжи иллюзии манипуляции и приводит она как ниточка к обрыву вечности 1970-е-80-е Редакция 1999-го года ==================== |