Лев ГУНИН

     ПОЙМАННЫЙ ПОЛДЕНЬ

    стихи июня-июля 1981-го года


      полдень
зимний полдень отражением в лете
осколки льда в вишневом стакане
тарелка супа на кухонном столе
замерзшие кристаллики вечной жизни


     *       *        *
Качаются в глазах передовицы.
Следы ноги остались на песке.
Я в синей дали вижу только лица.
И жезл трепещет зонтиком в руке.

С суровостью событья возникают.
Мне что-то было надобно сказать...
Немые карлики из мыслей выбегают,
И дождь немой по стеклам бьет опять...

Вот новые наклеены обои.
Бальзам течет невысохшей рекой.
И снова нас в пространстве только двое:
Я сам - и разум, совесть-разум мой...

Картонных тел колышутся приманки.
Огромных зданий тени на лице.
Недвижный Рок невыразимо тянет
В свою орбиту, посадив на Цепь.

Бородачи усиленно кивают.
Трещат поленья в пламени огня.
Не бойтесь:  этот   мир  не  вызывают,
Нет - это просто снова часть меня...

Событий давних сферы возникают.
Их тени черной краской на стене.
И те эпохи снова тают, тают
Кровавой ракушкою, и опять - во мне.

И кони ржут. И зубы их, белея,
Бросают клочья пены на узду.
Ступени в пальцах медленно немеют,
И пруд немеет, и   р е к а   в пруду.

Какое заблуждение возникло?
На чем ошибки холод роковой?
И время подо мной трясиной зыбкой,
И глаз укор - огромный - надо мной...
    Июнь 1981.



    *           *           *
Как мне невыразимо тяжело!
Какая-то преграда возникает
Меж тем, что было (и теперь - прошло) -
И тем, что есть. Я ничего не знаю!..

Какой страшнейший из моих грехов
Привел к тому, что пламя угасает,
И то, что было дорого, из снов
И из   м е н я   куда-то ускользает?

И те, что мне так дороги, стоят
На перепутье новых испытаний.
И к   и х   устам судьба подносит яд,
И   и м   готовит вмятины страданий...

И остров, на котором я живу,
Так сразу сузился до полки и кровати...
И полдень новый утонул во рву
Каких-то слабостей. Не может быть иначе.

И слов уже таких, как прежде, нет.
А жизни наши бьются на изломе.
Нет, не отдам себя так просто! Нет!
Страх, для других привычный, не знаком мне.

Я вижу то, что многим не дано,
И не того страшусь, что многим страшно,
Не допустимо то, что диким сном
Так хочет сделать что-то с жизнью нашей.

Привстав, ему рванусь наперерез,
Все защитить, нас вывести к спасенью.
Из пустоты темнеет мрачный лес,
Усталое, алеет жизни дленье...

Заведомая участь - решена.
Я под звездой трагической родился.
Мне жизнь не в радость, а в печаль дана.
И мой конец бесславный мне приснился.

"Но сила осознания проста.
И к ней еще вернется высота.
И вера в правоту еще крепка.
И держит еще меч моя рука".

Так трудно из узлов своих желез
Свернуть постельный жгут для новых слез,
Так трудно, не смиряясь, примирить
Отсутствие с уже остатком "быть"...

И новый смысл тревожит связки дел -
Как луч рассвета - листья и березы,
И запрягает все в стихию прозы
Огромным зайцем, скачущим в предел,
И тень   д в о р а   возникнет на стекле
Суровым кормчим, зрящим по звезде.
      Июль, 1981.



    *      *       *
Меня зовет немое credo.
Струится свет.
Струится свет.
Зеленый собрался совет.
Над абажуром теплый плед
и над самим собой победа...

Победа - раз. Победа - два.
Какая разница? - победа!
Отрежет ножниц взгляд пол-пледа...
Если ответишь - только "да".

"Да" - этим дням. "Да" - это лету.
"Да" - изменениям в тебе.
Взлохматившей рукой по свету.
Гребенкой страсти - по совету.
С самим собой - всегда в борьбе...

Но кто такой - "ты"? - Муравьишка.
Соломинка в огромной мгле.
Ты - просто точка. На пиле
повисли образы под мышкой.

Зерно еще дает стручок.
Стручок тебя - в огромной яме.
Плевок твой богохульный в храме.
Пусть этот храм - в тебе сверчок.

В тебе - поимщик этих слов,
ловец исчезнувших мгновений.
Ты - егерь прежних настроений.
Ты сам себе поймался в лов.

И ничего уже не надо.
Ловец уснул.
Зерно в земле.
Под гроздьями созвездий сада
твое лицо блестит в мгле.

Ты от своих отрекся слов...
И слез недвижная прохлада,
и тень невидимых оков...

За гребнем жизни камнепада
не забранный остался зов
и неподвижная прохлада:
в глуби тебя, в глуби веков...
и ты опять не слышишь слов...
и время капает тут рядом...
      Июнь, 1981.


     *       *      *
Это утро запомнится навсегда.
Розовея, повисли в окне провода.
И листва неподвижна. Почти.
Шелестит
только с верхних ветвей.
Но порыв налетит -
и взлохматит ее.
И тревожно, когда
затрепещет тревогой зеленая тьма...

Так
Облака очень быстро по небу плывут.
Туч осколки быстрее их движутся.
Тут
Все застыло.
И каждый звук сонно летит
От источника звука.
                                    И дворников вид

Тоже призрачен - хоть земнее, чем утром зимой.
Как в замедленной съемке все звуки.
Порой
просыпается что-то быстрее других.
Начинается утро подвигом их...

Желтый свет все пергаментным делает.
Он
Только этим мгновением кратким рожден.
И, повиснув в предметах почти неживым,
он уходит внезапно, дав место другим

Колоритам, оттенкам.
Светлеет вокруг
Каждый блик и предмет. Каждый шорох и звук.
И светлеет сознание, вдруг наготой
Ужасаясь внезапной и утра порой.

И светлеет опора в далеких словах -
как синеет, светлея, задумчивый страх.
И дает голова этим светлым лучам
догонять и теперь поезда на парах.
И тревожная тень пролегает вперед
от столбов, что несут в себе петли ворот.

И балконы картоном прорезанным спят
или ждут - и на стенах коварно висят.

Только первый коснется притихших ветвей
Луч,
что тех, что чуть выше, лучей розовей.
Вспыхнет воздух,
и что-то уколет в груди.
И проступит обман, сам себя разбудив.

И коснется порыв тех ветвей рукавом,
пробежав по листве,
и засветится дом,
уязвляя глаза и краснея пятном
на сетчатке, когда повернешься лицом.

И слепые глаза в коридоре, где мрак,
видят то же, что было, но видят не так:
отражая соринку, что спит за стеклом,
и комочек во рту принимая за ком.
     Июнь, 1981.




   ПУСТОТА
     (песня)
Пустота возникла там,
где недавно был ты сам;
где недавно были мы -
строят здания тюрьмы.
И вокруг пустого тут
стены - как грибы - растут.
Ограждая пустоту,
строят двери на мосту,
по которому идет
пустоты газопровод.
Из пустой когтистой тьмы
строят острова зимы,
и саму пустую рань
обнесли - куда ни глянь.
Смысла нет уже ни в чем.
Из пустого строят дом.
Из-за каждого куста
прибывает пустота.
И сама моя вина
тени смысла лишена.
Коль случилась, то теперь
к ней давно забита дверь.
И тропинка заросла
там, где к ней виновность шла.
Больше нет добра и зла,
нет опорного весла,
нет забот и нет минут,
нет обязанностей тут.
Нет забот - и нет затей,
нет живых нигде людей...
В мире этой пустоты
бегства нет и нет мечты.
Те, что были в ней до нас,
недействительны сейчас,
те, что с нами в ней снуют -
стали призраками тут.
В этой странной пустоте
даже тени - на кресте.
Даже след от пустоты
выражает то же "Ты".
В ней хранимо только то,
что не видывал никто.
Где ни будь, куда ни стань -
все равно, все та же грань,
все равно увидишь ту
отраженной пустоту.
        Июль, 1981.



   *      *      *
Мне стоит только руку протянуть -
и будет свет. Включить приемник можно.
Но линий за предел не дотянуть
и не продлить эпохи этой сложной.

Всего, что отзвучало, вновь звучать
нельзя заставить. Немы перспективы
прошедшего. И - смутные - опять
колышутся во сне прерогативы.

И хлопают оркестры похорон
по крышке гроба палочками сущих
зеленолицых будущих имен,
обернутые в тени их влекущих.

Эпохи, что еще грядут, стоят
на страже  э т и х   дней, их замыкая,
и в них   т е п е р ь   сосредоточен яд:
мы пьем его, смакуя и глотая...

И в ночи синеушые - длинней,
чем тени, и острей, чем подбородки, -
вонзаются додекаэдры дней
и призрачные их перегородки.

И приведенья до утра живут:
разрезанных, что вспухли животами,
акул грядущих за рассветом смут
и ненависти между их гонцами.
         Июль, 1981.



      *       *       *
вспомнить о прошлом нечаянно сможешь;
руки за голову молча положишь;
в небо посмотришь - увидишь там свет,
вспомнишь о прежнем - которого нет...

...как в капюшоне оранжево-красном
шла за водой ты к колонке носастой.
двигался ворох изменчивых лет;
то, что лишь  б ы л о, чего уже нет.

…вспомнишь, как в зале кино ты сидела,
вспомнишь, как ты целовалась несмело.
…вспомнишь об этом. его уже нет.
рвется в душе угасания след.

вспомнишь те бревна и желтые стружки,
и с голубым и зеленым подушки...
все позади. ничего уже нет.
как на ходулях идешь ты вослед.

ты хохотала. ты пела, ш у т и л а,
гладила платья, часы заводила.
все позади. ничего больше нет.
что же осталось?
                             желаний паркет
ты исходила в дни прожитых лет...

что там еще?.. ты посмотришь уныло.
все, что осталось... уже это было...
страсть и желания, слезы и боль:
было, прошло.
                          что осталось?
консоль

в серой квартирке твоей на углу,
этот картофель, зарытый в золу
прежде большого лесного костра...
ты пролежишь на земле до утра.
встанешь потом и в тумане пойдешь...

снова увидишь, зачем ты живешь,
снова найдешь телефонное "Да?",
снова позвонишь и скажешь: "Когда?"
снова найдешь в бижутерии толк,
снова прикупишь и ситец, и шелк...

но в глубине твоей бледной души
вспыхнут два глаза в наклонной тиши.
странно расширившись, будут смотреть,
жизнь твоя будет в лампаде гореть.
и остывать от земли навсегда
как остывает в морозы вода...
    Июль, 1981.


         *       *      *
Луна стоит в траве как неживая.
Щекой я ощущу тепло земли.
И, сена запах медленно вдыхая,
Смотрю вдоль луга в небо, что вдали.

И тело невесомо и свободно.
Простор и луг живут во мне самом.
И все, что еще было инородно,
Теперь переплелось своим родством.

Зажженной сигареты огонек
Слегка краснеет в полумраке справа.
К травинкам прикасается висок.
Я родственный всему, всему я равный.

Прозрачный запах луговой реки
Доносит дуновенье из ложбины.
Мы слышали пичужки влажный всхлип,
Мы греем, лежа, друг о друга спины.

В ушах играет легкий ветерок,
Ушные раковины сделав отраженьем,
И дышится свободно, и дымок
Плывет к реке с прохладным дуновеньем.

Все словно шелковое. И трава стоит
Не двигаясь - как будто из картона.
Молочный воздух над землей струит,
И теплота земли полунаклонна.

Все совершенно. Эта ночь для нас,
Как опьяненье, делает чудесным
Все, что вокруг. Спросить "который час?"
Никто бы не решился. Бестелесно

Дрожит на небе вспышка - треска нет:
Как будто пиротехника творенье.
За полем что-то испускает свет
Каким-то кольцевидным отраженьем.

Дойдя до края луга, у реки
Ногой потушит кто-то сигарету,
И гребни ряби словно поплавки,
Наполненные водной данью свету.
       Июль, 1981.



    *        *        *
Заря... рассвет... - Все то же  с л о в о.
Полусинонимов изгиб...
Т а м   для рассвета все готово.
И утра вырастает гриб...

В нем свет на листьях приготовлен
И этот синий полумрак.
Мир ночи им не изготовлен.
Он просто облечен во фрак

Рассвета медленных мгновений.
А ночь осталась за окном.
Остались волны наслоений -
Как будто были сладким сном.

В цепи огромной на мосту,
В гигантских контурах фасада
Осталась как бы грусть распада,
как в трепете угасших струн.

И, новизной облагорожен,
Миг предстает как целый мир,
Возможен или не возможен
В родной убогости квартир...

И, существующим попутно,
Обманом острым бытия
Наполнен воздух этот мутный
И грудь, и комната моя...
      Июль, 1981.
===================
+++++++++++++++++++
===================

----------------------------

----------------------------

----------------------------

)))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))


========================